Обряды и поверья, связанные с жилищем, в настоящее время остались в полной форме лишь в памяти стариков. В наши дни обряды имеют сокращенную форму и, повидимому, доживают последние дни, так как молодые хозяева не признают обрядов и поверий и относятся к ним с пренебреженьем и насмешкой.
Все обряды жилища группируются вокруг избы, двора и овина. На нашей территории мы не встречаем обрядов, связанных с сенным сараем, с погребом и с другими хозяйственными постройками.
Самые устойчивые обряды связаны с закладкой дома. При закладке, когда обложены два первые венца, ставят стол на месте будущего переднею угла, за столом ставят рябинку, в передний угол кладут деньги. Стол накрывают столешником, ставят угощения, водку; на закладку непременно призывают Ивана да Марью. Вся семья, плотники, Иван да Марья,- нарочно приглашаемые, если с такими именами нет ни плотников, ни домочадцев,-садятся на венцы, так сидят тихо, не разговаривая несколько минут, затем встают, крестятся,-в таких случаях это называется „молиться»,-затем приступают к выпивке и закуске. Обычай ставить березку или рябинку у стола в будущем красном углу, повидимому, стал забываться: большинство наших записей имеют указания, что стол с рябинкой или березкой ставится посредине будущей постройки.
Обычай связывать постройку с березкой или рябинкой Д. К. Зеленин относит к культу дерева.
При стройке вообще пьют обильно. Крестьянин Егоров из Телешова так охарактеризовал эти угощения: „Плотники только и делают, что пьют: закладывают-пьют, матицу поднимают-пьют, окно прорубают -пьют, с отделкой пьют — чистое разорение».
no images were found
Необходимость всячески угождать плотникам и постоянно их поить об’ясняется боязнью, что плотники не только плохо сделают стройку, но и „подшутят»; если хозяин не угостит, они могут ему подпортить в стенах: „в стенах жужжать будет» (записано в Кузяеве 1928 года). В Подчеркове плотники в отместку хозяину вставили в одной из изб горлышко бутылки.Когда матку кладут, плотники кричат: „матка трещит, нейдет» (с. Яковлеве), а напуганные и измученные постройкой хозяева предупредительно бегут справляться у стариков, что делать, когда угощать нужно. Когда матицу поднимают, хозяйка печет пирог; его привязывают на черезседельник, который накидывают на матку и с пирогом — ее поднимают.
Когда стройка готова, входить в нее просто нельзя, необходимо проделать целый ряд заклинательных действий. Старушка Юрасова 70 л. из с. Прудцев так передала нам этот торжественный момент входа в избу: „Как проснемся на заре, чтобы добрые люди не видали, чтобы худою слова не сказали, чтобы кто путь не перешел,-мы люди то старинные, все как следует, все потихоньку,-перекрестимся, петух-то запоет, а на душе-то так радостно стало. Ну, слава богу, петушок пропел, и таково-то хорошо! Петух и курица с нами. Как идем через порог, петуха пустим и курицу пустим вперед себя. Войдем потом в избу новую, перекрестимся, скажем: „слава Богу, говорим, слава тебе, Господи, стройке дай Бог в море стоять, а нам пожить подольше».
На наш вопрос, что означает это присловие, бабушка ответила, что „в море то стройка не сгорит, вот пусть она в море и стоит». Следовательно, здесь мы видим особую форму заклинания от огня, когда не произносится названия опасною явления. Вторая часть формулы — пожелание долгой жизни об’ясняется повсеместным и упорным убеждением в том, что новая стройка должна быть новой хороминой-гробом тому, кто первый в нее войдет; поэтому то хозяева, прежде чем перешагнуть порог, бросают в избу петуха и кошку. Бабушка Юрасова еще добавила: „кошка очищает, а петух просвещает-запоет кукареку, а кошка зверинку какую с’ест и очистит весь дом». Заклинательная формула читается и при закладке: „когда оклад бывает, стол выносят, хлеб-соль ставят, рябинку ставят, винцо выпивают, Ивана да Марью зовут-что ни стройка, все Ивана да Марью приглашают, поздравляют и говорят: дай бог этой стройке в море стоять, а вам доброе здоровье».
Старуха Садыкова из Медведевой Пустыни передала, что прежде чем входить в новую избу, нужно поставить корыто и на ночь впустить туда кошку. „Внесут корыто, посадят в него кошку, а потом уж сами войдут». Здесь мы имеем уже прямое указание на погребение кошки, ибо корыто вполне сочетается с похоронной колодой. Кроме того необходимо отметить и старинный обычай, сохранившийся в памяти стариков-отрубание головы курице на пороге избы. Д. К. Зеленин в „Russische Volkskunde» говорит: „в языческую пору закладка нового дома сопровождалась принесением курицы в жертву домовому, патрону дома. У мордвы имеется поверие, по которому из крови этой жертвенной курицы родится патрон нового дома-юртава».
У нас в Дмитровском районе домового в виде пепла и уголька в старину торжественно перевозили в лапте из старого жилища в новое. Иногда процедуру переселения домового совершали так: брали хлеб и соль в солоночке ив 12 ч. ночи направлялись к новой стройке. Посолонь обходили вокруг дом, потом становились против вереи и три раза призывали: „домовой, домовой, пойдем домой», после чего открывали ворота и с хлебом и солью входили в самый двор. Во дворе опять призывали домового трижды: „домовой, домовой, пойдем домой». Затем направлялись к порогу новой избы, на пороге отрубали голову курице и входили в избу, а за обедом курицу с’едали».
Старик Иоакимов 89 л. из Бунятина передавал нам призывание домового несколько иначе: „брали хлеб-соль со стола и две осиновые палки, стучали на старом дворе и кричали: „домовой, домовой, пойдем со мной на новый двор». Хлеб же с солью клали на верею нового двора». В настоящее время этот обряд имеет усеченную форму. Так в с. Перемилове весь обряд состоит в том, что хозяин дома вечером выходит со двора с хлебом-солью и говорит: „хозяин, хозяин, просим милости к нам на новую стройку». С переходом на новое жительство считали также необходимым со старого места взять лукошко навоза и перенести на новый двор.
no images were found
К верованиям и обрядам, связанным с жилищем, необходимо отнести почитание печки, которое выражается прежде всего в том, что печку считают жилищем домового. На эту тему мы слышали следующий рассказ от Д. П. Талаева 66 л., кустаря игрушечника: „Был я лет 7-8. И вот лежу вечером, часов в 10-11, ночь была с месяцем. А отец ходил по приходу, он был староста церковный. Гляжу. Слышу, в дверь скрип. Открыл одеяло, гляжу-на голбец лезет на печку старик в синей рубахе, кряхтит. Боюсь говорить… Кряхтит, лезет греться на печку… Через 10 минут отец стучит. Начали смотреть-никого нет». Домовой сбрасывает старух с печи, если они постоянно занимают печку. Так рассказывала одна бобылка. Она была больная и не слезала с печи. Домовой ее толкал, только она все время упирается: „не пущу, родимый, самой некуда». Ну, он взял ее да и сбросил-сам на печку полез.К печке существовало такое же отношение, как и к избе. Кто первый вымоется в новой печке, тот умрет. Когда курица снесет первое яйцо, его катают по шестку, говоря: „как шесток от печки не отходит, так пусть курица от гнезда не отойдет». Печка-эмблема сытости, довольства. Когда ставят печку, печники говорят: „печник с огнем да дымом, хозяин с вином да пивом» (в Яковлеве Яхромской волости).
В старину перед отправлением в поле на посев закрывали печку, двери, окна, зажигали лампаду, на стол ставили хлеб и соль и творили общую молитву. Печку гасили и закрывали при от’езде хозяина в далекие места.
Кроме того, с печкой связывался целый ряд магических действий: внося теленка в избу, прежде всего теленка ударяли рыльцем о шесток печи; с печью тесно связывали магические действия ухвата и сковородника. Новокупку проводили во двор через сковородник. Чтобы прекратить град, старухи бросали сковородник и сковородку из окна.
Кроме того, обряды связывались в избе с порогом, с матицей и с красным углом.
В избе немало молено было найти оберегов и предметов культового значения; с избой связывалось не мало примет. Так, нельзя во время косьбы входить в избу с бруском-будет дождь. Нельзя в благовещенье ложиться в избе спать. На потолке земля: лечь спать под землей-все уснет в поле.
Серпы заматывали на яровом поле в последнюю горсть овса и так серпы висели в избе до покрова. На покров горсть соломы развертывали и отдавали скотине.
Последний яровой сноп имел заклинательное значение. Входя со снопом, говорили: „Мухи, блохи вон, хозяйка идет в дом». Сноп ставился под иконы и стоял там до покрова.
Под матицей можно было увидеть не мало различных предметов. Найденный от бороны зуб подтыкали под матицу. Это предостерегало избу от клопов, блох и тараканов. У коровы новокупки, а также у лошади, на репице отрезали пучок шерсти и подтыкали эту шерсть под матицу. Чтобы узнать пережинщицу, достаточно подоткнуть под матицу колосья или нож под крышку стола, тогда придет колдунья и попросит что нибудь железное.
В чистый четверг варили кисель и берегли его до воскресенья. В светлое воскресенье открывали подпол, ставили кисель на подпольное окно и закликали мороз.
Зимою 1930 года нами был записан интересный обряд „возлияния» от старушки Ульяновой кр. с. Куликова: „после службы на пасхе хозяйка в старину приходила домой, вытаскивала щи из печки и, прежде чем подать на стол, зачерпывала половник щей, выносила „на мороз», выплескивала щи и приговаривала: „мороз, мороз, ступай к нам обедать, щи хлебать. Не бей наш овес и лен, а бей конопли, как хошь колоти». Иногда вместо щей выплескивали кисель.
С домом также связаны гадания.
В доме может быть „пошучено”, т.е. может быть произведен род колдовства. В этом случае считали особенно опасным зарытый волос, который вообще считался предметом магическим.
Кустарь с. Мал. Прокошева рассказывал нам по этому поводу следующее: „вот ты говоришь о курином боге, а сам не веришь, а все потому, что все вы не имеете ни кола, ни двора. Все на свете бывает. Вот я тебе расскажу факт. У одного крестьянина было четверо детей, и жили у нею две старухи в доме-одна его мать, а другая его жены. Старухи постоянно ссорились между собой так, что и хозяевам житья не стало. Не выдержал Иван Афанасьев и прогнал тещу со двора: вьгнал он ее, а хозяйство-то и пошло все в разлад. Умер у него один сын, умер друюй. Пала корова. Пойло овцы перестали брать, коль пронесешь через ворота,-ну, словом, пошучено на дворе. Да так пошучено, хоть бей-все в расстройстве. Вот приходит как-то раз в избу беглый татарин. Походил он походил по избе, да и говорит: „у тебя, хозяин, в избе не ладно. Жили у тебя две старухи, подрались они, и одна пошутила»,-„Что-ж делать то?» спрашиваю я. „А вот что. Открой подпол, полезай в него да возьми с собой нож». Жуть меня взяла, а все же полез. Влез за мной и татарин. Влез и говорит: „копай здесь”. Стал я ножом ковырять землю в подполе, да вдруг нож и звякнул во что-то. „Выкапывай»-говорит татарин. Выкопал я ком глины, а из него торчит волос. „Волос-то с погоста»-говорит татарин. „Разотри ком, да пережарь. А когда пережаришь, снеси пепел в 12 ч. ночи на перекресток двух земель и брось его в речку, а оттуда иди не оглядывайся». Сделал я все, как он сказал мне, бросил пыль, сам иду с ужасом, не оглядываюсь, а за мной вроде как кто ползет и цапает и охает. Так я и пришел домой. А о тех пор все на лад и пришло. Это, было 2 года тому назад в д. Федоровской у Ивана Афанасьева. Хочешь, справься. Все как есть правда»-добавил юнчар.
Кроме домового в избу могли врываться различные духи, ведающие всякой работой. Так был „комоха», эта нечисть тогда является в избу, когда по окончании работы не перекрестят инструмент. Тогда „комоха» и будет всю ночь работать на машинах-прясть, резать ножом, точить или что нибудь другое делать. Крестьянка с. Афанасова рассказала еще об одном духе, приходящем иногда в избу. „Есть такой „постень»-чорт, нечистая
В этом почитании домового и других духов, в изображении куриного бога, мы имеем отражение язычества в нетронутом виде, так же, как и в соломенной кукле, которую в Куликовщине на маслянице на шестах выставляют на улице, перед избами. На ряду с остатками язычества, мы еще чаще имеем возможность наблюдать двоеверие. Укажем прежде всею на так назыв. „паук и голубь». Паук из разноцветных бумажек и соломинок делается в 12 и больше концов. Все концы соединяются вместе; их прибивают одним гвоздочком к потолку, а остальные концы разводятся радиально так, что на потолке получается действительно изображение паука. В центре паука на ниточке прикрепляется соломенный голубок Паук с голубком обычно подвешиваются к потолку красного угла перед прадниками; паук и голубь, приютовленные к свадебному пиру, именуются свадебным шатром. Молодых, приехавших из церкви, сажают в переднем углу, а над молодыми развешивают шатер. Здесь мы наблюдаем любопытное соединение языческого с христианским. Многие соображения заставляют предполагать в пауке изображение солнца, в голубке-„бога духа святого».
В Семеновской волости Ленинского уезда к потолку среди избы подвешивается аналогичное „пауку” украшение из соломы, картофелины, ниток и пестрых бумажек. Обычно это подвешивание приурочивается к началу весны, к появлению капелей и теплых лучей солнца; подвешивание сопровождается словами: „солнышко, ведрышко. В 1925 г. бабушка Матрена в с. Сысоеве Дмитровской вол. сообщила нам, что „паук» еще называется „кругом. Фробениус приводит семь сказок о пауке, олицетворяющем собою солнце. „Но каким именно путем паук стал прообразом солнца?»-спрашивает Фробениус и отвечает: „На Новой Зеландии солнечный бог тоже паук или, по крайней мере, герой, взлетающий по паутинной нити на солнце и оттуда по ней же спускающийся. Затем в других местностях солнце, перевозящее души на тот свет и представляемое на этот раз в образе ведьмы-разбойницы, сидит в середине паутины и в ней ловит души людей, которые после этого и умирают. Таков мир богов в западной Африке, рассказанный миссионером Кейлем. Этот миф дает разгадку всего. Картина похожая. Лучеобразно изливает солнце море света, лучеообразно ткет паук свою сеть. Таким образом, нежные нити паутины становятся солнечными лучами, а солнце- пауком, коварно уловляющим человеческие души.
Солнцем, как орнаментом, пронизана вся резьба по дереву на наличниках, вальках и пр.
no images were found
Как же выражается христианский культ в жилище нашего крестьянина? Старушка из с. Прудцы нам рассказала: „Как вынду из избы на улицу утром, помолюсь я Господу Богу: „Заря зарница, христова сестрица». Помолюсь Господу богу на восход, на красно солнышко. На красном на солнышке собор пресвятыя Богородицы. Около матушки пресвятой Богородицы Михаил архангел. „Запиши ты меня, рабу Божыо Наталью;спаси, Господи, и сохрани на всех путях…» А хвать солнышко и закатывается: „спаси Господи и помилуй, и прости, и сохрани меня грешницу во всех грехах великих, что я нынче нагрешила, что я наблудила, во рсех грехах и помышлениях, что я назавидовала».С домом сочетался культ христианский не только в ежедневных молитвах в доме или при выходе из дома, но и в об’ектах, прежде всего культ сочетался с красным, или передним углом. С ним связывалась вся жизнь крестьянина-рождение, свадьба и похороны.
Однако внешне-христианский ритуал здесь целиком имеет языческую сущность, как в молитве солнцу, так и в обрядах, связанных с красным углом.
Отдельно от дома следует рассматривать обряды, связанные со двором. В настоящее время даже старики с трудом различают отдельные обряды, а домового постоянно путают с дворовым, а еще чащо дворовой и домовой воспринимаются, как синонимы.
А поправлять дворового нельзя, он не любит так лошадь и ходит с колтуном. Иногда же „он” заплетает лошадям косы. Дворовой не любит сквернословия.
В этом отношении любопытен рассказ Е. И. Сычевой, крестьянки 40 л. с. Сычевки б. Деденевской вол.. „Чтой то плохо живет скотина у нас. часто болеет, падает, и раньше было так, когда мы с мужем молодые были. Помню давно это было-годов тому 20-пала у нас корова, а потом и телка-ну, хоть плачь. Деревенские наши начали меня уговаривать, сходи да сходи мол к бабушке в Дмитров, около Подли- печья, она тебе поможет! Сначала боялась я, а потом пошла. Прихожу, а она меня не принимает, прямо так и говорит: „не будет у вас ничего: больно ругаетесь». А и взаправду свекровь у нас ужасти как бранилась, и все черным оловом. Ну, начала я бабушку упрашивать. Тут старик ее мне и шепнул: „поклонись мол ей в ноги, молодка, она это любит». Ну, я ей в ноги и говорю: „помоги, мол, нам: жисть наша больно чижолая». Ну, спервоначалу она разговаривать не хотела, а потом смилостивилась и говорит: „вся беда ваша оттого, что у вас в т дворе мертвая голова зарыта, и все оттого, что во время стройки больно ругались, ну „он» то и ушел от вас, „он» ругань не любит. А заместо его полевой пришел-он то вам и мучает скотину, и корм ей портит, и лошадей гоняет. Вот что, молодка: коли хочешь от него избавиться, то выходи в 12 ч. ночи на улицу, выноси стол, покрытый скатертью, с хлебом с солью и зови хозяина, да не просто, а кланяйся ему да упрашивай его: „приходи, мол, живи у нас, не побрезгуй моей хлебом-солью, хорони нашу скотину». Когда услышишь шаги за собой, ступай домой, да не оглядывайся. Помогает также, если положишь кусок хлеба с солью на переводе во дворе, и если кто нибудь из скотины с’ест на утро, то падеж прекратится». Пришлая домой и трясусь-больно удивительно мне стало, как это все она узнала, и что ругались мы. Вечером надо выходить на улицу, а я ног под собою не чувствую: больно боязно одной в 12 ч. ночи итти. Ну, все-таки пошла, все сделала, как бабка приказала, а потом уж и не помнила, как домой добежала и бросилась в постель, укрылась с головой, и все чудится мне, ровно кто охает в сельнике.»
Сельник считался местом пребывания дворового, иногда встречаются указания и на ясли. Новокупку задом ударяли о ясли; ниже мы приводим указания на ясли, как на место пребывания дворового.
В приведенном рассказе упоминается о злом действии от зарытой на дворе головы. Однако зарытая в воротах лошадиная голова считалась полезной для разведения скота: „чтобы лошади водились, в воротах зарывали лошадиную голову». К этому близко подходит обряд зарывания сдохшей скотины под воротами или под калиткой во время падежа скота.
Чтобы овцы водились, бросали в омшаник овечий хвост.
Дворовой главным образом ведает скотом. Старуха Авдотья из Тендикова рассказала, что когда сын ее отделился и увел скотину, то она однажды вышла на двор и видит, как беспокойно домовой шевелится в кошеле. „Взяла я его и снесла к Кирюшке: „иди, мой батюшка, у меня теперя нет никого, ни коровушки, ни лошадушки».
Домовому тяжело быть вне своего дома. Он будет мучить себя и домочадцев. Так, крестьянка Н. П. Безручкина рассказала, что у них в деревне жили мать и дочь. Построились они, переехали в новый дом, а „его” забыли перевезти. Каждый вечер до рассвета ломился к ним, а на утро все затихало. Отправились женщины к набожному, старику, а он им и посоветовал: „Пойдите в церковь, отстойте обедню,, а затем возьмите свечу, хлеб, соль, откройте ворота и зовите к себе „хозяина». Так они и сделали, а с тех все тихо стало.
Если дворовой уходил из дому, то новою дворовою призывали с поля: „с поля, хозяин, приходи ко мне жить».
Без дворового жить, говорили нам старики, было нельзя, а увидеть ею можно только в 12 часов ночи. Если дворовой голый, то нужно бросить ему укрыться, а если одетый, то молча отойти.
Иногда дворовой шалил на дворе, и тогда приходилось прибегать к следующему способу: на дворе перекувыркивались ясли и кропились богоявленской водой. Впрочем считалось также достаточным повесить на дворе мохнатую, пушистую елочку, которая являлась эмблемой дворовою. Старуха 84 л. Зелова из с. Тендикова Дмитровской вол., уроженка с. Дьякова Деденевкой вол., передавала нам» что на дворе иногда вешали в некоторых дворах „бездонные кувшины и сосновый вроде веник, густой прегустой. Мы девченкаыи промеж себя говорили: „это дворовой ходит за водой париться». Можно полагать, что такое изображение также было символом дворовою.
Дворовой похож на хозяина. Когда меняется хозяин, тогда должен меняться и дворовой, но старый дворовой не всегда добровольно уходит. В последнем случае берут ковригу хлеба, можжевельник, принесенный от пасхальной заутрени, песку и богоявленскую свечку. Свечку необходимо воткнуть в ковригу и зажечь. Затем обходят три раза вокруг двора, останавливаются перед воротами и говорят: „чужой домовой со двора долой, а наш домовой просим милости домой». Этот обряд называется разводом домовых.
Полевой, лесовик враждуют с дворовым. С полевым нам уже пришлось сталкиваться, когда он занял место на дворе, не занятое дворовым. Лесовик не прочь был „подшутить» над скотом в лесу. Хозяевам же все время приходилось лавировать между всеми духами.
„Телка пропала у нас в деревне»-рассказал нам в с. Голяди Иван Артамонов 76 л.-„три дня ее не было,-пождали-нет! Ну, старуха вышла в лес, положила хлеб с солью на пень и покричала лесовику: .это возьми, а телку отдай». Три раза покричала, а телка вскоре и нашлаоь. Только все это еретичество. Я этому не привержен, ничему этому не верю, все это суеверие, а наши бабы верят».
На дворе, перед нашестом или на нашесте висит „куриный бог». В Дмитровском крае есть 10 видов „куриного Бога»:
1) юршок без дна и стоптанный лапоть (с. Костино б. Дмитровской вол.);
2) два лаптя, висящие по краям нашеста (Насадкино б. Рогачевской вол);
3) в М. Прокошеве у гончаров употреблялся когда-то куриный бог, делаемый из глины и внешне напоминающий собою неолитический топор;
4) в с. Телешове-Барском б. Синьковской вол. ребятишки доставили из реки камешки с дырочкой, повидимому, грузила от сетей; их тоже называют „куриный бог» (1928 г.). Здесь явный отзвук таких же куриных боюв в виде камешка с дырочкой, какой, очевидно, бытовал некогда в Телешове-Барском. Такой же куриный бог имеется у нас в Музее, он был взят у нашеста;
5) юршок без дна (Саввино, Ольявидово);
6) подвязанное полено, в верхней части которого выдолблено углубление для ладона;
7) в округе Григоркова был некогда распространен куриный бог в виде небольшого вырезанного истукана без рук-Боглаз; последний экземпляр доставлен из Григоркова в Музей;
8 ) иногда вешают один лапоть перед нашестом, а в него вкладывают крестообразно соломинки;
9) в Кузяеве кр. Ульянов передал нам, что прежде, да отчасти и теперь, бабы за куриного бога почитают Дмитрия Солунского;
10) по сообщению крестьян с. Базарова, куриный бог подвешивался в виде медвежьей лапы. Наконец иногда вывешивают возле нашеста большое количество лаптей. Теперь старики об’ясняют это так: „Войдет человек с плохим глазом, увидит кучу лаптей и на них остановится». Следовательно, считают эту кучу лаптей оберегом.
Самой распространенной формой куриного бога является лапоть или лапоть с разбитым горшком. Лапоть вообще часто встречается в обрядах. В лапте окуривали, в лапте перевозили домового, стариков хгронили в старых лаптях, куча лаптей была оберегом. Лапоть играл большую роль в культе предкова позднее лапоть получил и христианскую интерпретацию -на лапте кресты, следовательно, лапоть достоин иметь ритуальное значение. Разбитый горшок в роли ритуального об’екта об’яснен у Д. К. Зеленина таким образом: в старину большое магическое значение придавали неолиту, но редкость неолитов заставила перенести магические действия на другие предметы с дыркой-грузила от сетей, горшки с отбитым дном и пр; в этом отношении прекрасным подтверждением может служить куриный бог у наших гончаров, сделанный из глины в виде неолита. Однако, мы полагаем возможным выдвинуть и иное объяснение. Битье горшков имеет место на свадьбах, когда будят молодых после первой брачной ночи. В этом случае битые горшки связываются с сексуальным процессом. т.е. с тем процессом, который играет особенно большую роль на птичнике. Магической эмблемой этой сексуальности и является разбитый горшок.
Осиное гнездо во дворе почитается овечьим богом.
Во всех этих случаях мы имеем дохристианский культ, который дожил до наших дней.
Двоеверческий момент мы можем наблюдать в окуривании коров, где языческое заклинание смешалось с христианской молитвой, а вместо старинною способа окуривания в лапте стала позднее применяться кадильница с крестиком. Окуривание из лаптя теперь уже редко удается встретить, однако все же оно не вывелось. Так, еще в 1929 году окуривание констатировано в с. Яковлеве б. Яхромской вол.
В Куликове при окуривании из лаптя соскабливают стружки с 4-х углов стола, из 4-х углов избы берут мох, от каждого обитателя дома берут по волоску, но тайком, а если домочадец отсутствует, берут мех от его шубы. Все это вместе с углями и ладаном кладут в кадильницу, и на двор отправляется старуха с девочкой. Девочка спрашивает: „что, баба, куришь?», а та ей отвечает: „уроти»; девочка заключает: „кури гораздо» или „кури гораздо, чтобы их не было». Во время вопросов, повторяемых трижды, старуха передает из под вымени кадильницу, а девочка возвращает кадильницу череа спину коровы. Старуха заходит сзади коровы и окуривает вымя, затем морду коровы, теленка и, наконец, 3 раза обходит корову, читая «богородицу» и „отче наш».
Из обрядов, связанных с двором, мы приведем только обряд с новокупкой. Нам передавали в Курькове, что новокупку хозяйка встречает у ворот двора, перед которыми лежит сковородник или пояс. В руках у хозяйки хлеб с солью с зажженной восковой свечой. Хлеб с солью хозяйка отдает лошади, а затем немною поджигает шерсть на правом и левом плече и на гриве лошади. После этою лошадь переводят через сковородник во двор. По средине двора стоят ясли, лошадь обводят вокруг ясель три раза и тогда только ставят на ее будущее постоянное место. В Петракове новокупку во дворе пятят задом, чтобы она ударилась о столб ясель. В Скубятине же предварительно новокупку обводят вокруг двора на встречу солнцу.
С овином связывается также особый обряд христосования. На пасхе хозяин забирался на садила и, когда проходили по селу о иконами, и священник восклицал: „Христос воскресе», хозяин с садила отвечал: «воистину воскресе». Очевидно, мы здесь имеем своеобразную интерпретацию христианского воскресения из мертвых, связанную с земледельческим моментом.
Эти старинные дохристианские верования живут в населении стариков и старух и по сей день. Народ не отдает себе отчета в том, что это прадедовские веровании, а об’яcняет их существование так: „эти духи-не ангелы и не дьяволы. Дьяволы пошли в преисподнюю, ангелы на небеса, а иные духи воинства отправились на землю. Так и появились в лесах лесовики, в поле полевики, в реке и озере водяной, а в доме домовой» (Егор Егоров из с. Телешова-Барского б.Синьковской вол.). По иной версии, Михаил архангел во время войны на небесах стряхнул с неба дьяволов, они рассыпались: кто куда попал, тот там и остался.
В настоящее время обряды и поверья, связанные с жилищем, переживают последние дни. Многое совершенно отошло в прошлое и сохранилось только в памяти стариков. Из всех обрядов в весьма сокращенной форме сохраняется обряд закладки дома, окуривания и обряды, связанные с красным углом. Все остальные обряды следует отнести к 60, 70 и 80-м годам прошлого столетия. Особенно большой удар по обрядам был нанесен в наше время.
Мистицизм, с которым связывался весь уклад жизни крестьянина, отходит в область истории, и в крестьянстве замечается уже бесспорная тяга к рациональным формам жилища, основанным на достижениях городской культуры.
Из книги Соловьева К.А. «Жилище крестьян Дмитровского края» (Северная часть Московского округа) 1930г.