В сентябре 1747 года в Переславскую духовную консисторию (до 1788 года Дмитровское благочиние находилось в ведении епископа Переславского и Дмитровского) была доставлена под конвоем жительница Дмитрова Домна Егоровна Рыбинская. Обвинение против неё было, по тем временам, весьма серьёзное: попытка «погубления волшебскою силой» своих тестя и деверя.
Хотя на дворе был уже не XVII век и « костры инквизиции» уже почти погасли, но и в нынешний «просвещённый век» за подобное обвинение ещё следовало весьма жестокое наказание – «нещадное» битьё кнутом и заключение в крепость Рогервик (нынешний город Палдиски в Эстонии), либо бессрочное заточение в один из северных монастырей».
Расследование данного дела было поручено консисторскому следователю — попу Григорию Алексееву. Из присланного Дмитровским духовным правлением дела значилось, что донос на Домну написал её собственный муж — купеческий сын Михайла Васильевич Рыбинский. Обвинение содержало следующие пункты: «Будто она, Домна, на погубление живущих с нею в едином доме, яко свёкра — посадского человека Василья Никифорова сына Рыбинского, тако и мужа ея и прочих, по научению матери своей — Троицкой Сергиевой лавры бобыля Егора Петрова жены Федосьи Тихоновой, сняв с себя, переспав с мужем своим, нечистую рубашку, из оной лоскуток выдрав, пустила оный в стоящую с квасом бочку. Сверх же того, в оную воду клала травы, наговорённой означенной Троицкой Сергиевой лавры конюховой женою Василисой Прохоровой. И ко времени отъезда мужа, ея брату, а своему деверю Фёдору Васильеву, спящему на печи, рукой своею на грудь клала. От чего ему, Фёдору, по силе дьявольской, учинилась и ныне имеется скорбь… И сняв с себя крест, в одно время под пяту клала, где держала не менее часа… и сцед свой пила…. И в прошлом 1745 годе, во Святым Великом посте мёды пила же и корж сдобный ела».
Страница из этого дела (ЦИАМ ф. 206 оп.1 д.148 лист 30)
В середине XVIII века дикие бытовые суеверия были ещё широко распространены не только в обывательской среде, но и среди лиц духовного сословия, особенно провинциального. Абсолютное большинство приходских священников были « не учёны», свой приход унаследовавшие от отцов и дедов. К тому же, лишённые ещё при Петре I жалования, они были вынуждены «кормиться» лишь с пожертвований и полностью зависели от причуд богатых прихожан. И здесь нужно отдать должное консисторскому следователю, он не стал бездумно утверждать приговор на основе присланных из Дмитрова обвинений, а даже попытался разобраться и выяснить, действительно ли была Домна «волшебницей», или же стала жертвой бытовых разборок.
И вот что он выяснил: Сорокапятилетний купец Василий Никифорович Рыбинский проживал в Конюшенной слободе Дмитрова (нынешнее Заречье) и состоял в приходе церкви Введения Пресвятой Богородицы. С ним вместе проживала его престарелая мать, жена Матрёна, а также, пять сыновей и дочка. Старший сын Михайло 22-х лет был женат на дочери бобыля Троице – Сергиевой лавры 20- летней Домне Егоровой, у них недавно родился ребёнок. Василий Рыбинский, как и многие Дмитровские купцы того времени, занимался «поставками провианта в Санкт — Петербурх», его сын Михайла также подолгу отлучался по коммерческим делам.
Ещё он выяснил, что: «чинила она поступки сии от нестерпимого жития, происходящее ей, Домной у означенного свёкра ея Василья Рыбинского… Помянутый свёкр ея, когда она, Домна ещё жила с ним, свёкром в одном доме, без всякой причины Домну неоднократно бил смертно…». Упоминаемый же младший брат её мужа, двадцатилетний Фёдор (а возможно, и сам свёкор) неоднократно приставал к ней с «различными непотребствами». По поводу обвинения в нарушении ей Великого поста, она сообщила, что : «токмо де прошлого 1745 году во Святую Четырёхдесятицу, единожды ночным временем, помня о постном времени, взяв часть коржа в рот свой прожевала, и тем млечком поила младенца своего, а сама не пила…».
Домна сообщила, что ёё муж Михайло написал донос «принуждённый отцом его», а оговорила она себя в волшебстве, не вынеся избиений на допросе в Дмитровском духовном правлении, проводимом тамошним подьячим Михайлой Черногаевым, а также, поддавшись угрозам свёкра. «Поминаемый же свёкор ея Домне наедине говорил: «о чём де тебя в оном правлении спрашивать будут, в том де во всём ты не запирайся. И как она, Домна, убоясь вящих ей от свёкра оного советов, и помянутому тому Василью Черногаеву при допросе, производимом оным ночным временем, пьяным образом, от нестерпимой палкой побоя, на себя напрасно показала…».
Ещё Домна сообщила, что свёкор препятствовал ей приобщаться Святых Тайн« …И во время бытия в доме их приходского священника, как ея, Домнина, так и означенного свёкра духовного отца, города Дмитрова церкви Введения Пресвятыя Богородицы попа Василья Михайлова, в нынешнем 1747 годе в день Богоявления Господня, с крестом и Святою водой. Означенный же свёкор ея Василий Рыбинский для приложения ко Святому кресту приходить ей, Домне, невесть с чего, запрещал. Токмо же она, Домна не послушалась его, да к оному Святому кресту приложилась. За что оный свёкор ея, Домны, при показанном попе Василье Михайлове и той же церкви при дьяконе, бил по щекам». Это был уже серьёзный пункт обвинения против самого Василия Рыбинского и приходского священника.
Нужно отметить, что дмитровские духовные власти, испугавшись серьёзности созданного ими же самими дела, попытались его замять. Для чего Домне было предложено бежать из Дмитровского духовном правления и не являться в консисторию : «Во время содержания ея в оном духовном правлении, поминаемый свёкор ея к ней, Домне присылал двоекратно выше писанного духовного отца ея, Введения попа Василья Михайлова, да Дмитровского Успенского собору попа Бориса Филипова, которые по приказу оного свёкра ея, говорили ей, Домне чтобы она, Домна не являлась, для чего из того правления куда и скрылась…»
Учитывая дополнительные обстоятельства дела, в Дмитров была послана промемория (указ), которой предписывалось : «повелеть Дмитровскому магистрату … оных Василья, Михайлу и Фёдора Рыбинских чрез всякие удобовозможные способы сыскать и прислать в здешнюю консисторию за караулом, употребя всепременнейшее старание… надлежащих быть в сыску ради крайне нужных, по имеющейся в здешней консистории содержащейся колоднице, города Дмитрова посадской жене Домне Егоровой, в чинимом ей некоем богопротивном волшебстве…»
В отписке из дмитровского магистрата бургомистр Пётр Сергеевич Лошкин сообщал, что: « сыскать показанных Рыбинских в Переславскую консисторию не представляется возможным …что оные из дому своего для торгового промыслу отлучилися в Санкт – Петербурх… для сыска их потребуется немалое время, но к их розыску будет приложено всенепременнейшее старание».
Из материалов дела следовало, что при проведении следствия Домна Рыбинская содержалась в консисторской тюрьме, вместе с монахом, обвиняемым в краже монастырской денежной казны. Но что стало с обвиняемой – была ли она сослана в монастырь, или же умерла, не выдержав суровых условий консисторской тюрьмы, или, что маловероятно, была оправдана, этого установить не удалось.
На этом записи в деле прекращаются… Из позднейших перреписных документов Дмитрова известно, что деверь Домны Фёдор Рыбинский вскоре умер, « у Михайлы ныне жена вторая Катерина Васильева» и далее идёт перечисление его детей от 2 брака, … «а отец его Василий Никифоров умре в 1775 годе».
И нигде нет упоминания о его первой жене Домне.